– Но почему?

– Дело касается моей семьи. Позвольте мне не указывать вам причину...

Ошарашенный Дронго понял, что сенатор больше не скажет ему ничего. Он стоял словно оглушенный. Можно было ожидать чего угодно, только не такого неожиданного хода. Почему Роудс отказывается от дальнейшего расследования? Что такого страшного он мог узнать вчера в американском посольстве, а сегодня от Магды? Может, ему сказали, что его дочь работала на американское правительство? Но тогда тем более непонятно, почему он не хочет знать, как именно она погибла. Чего-то Дронго не мог понять. Он чувствовал, что сместились какие-то акценты и произошло нечто странное, заставившее сенатора принять столь неожиданное решение.

– Хорошо, – согласился Дронго, делая последнюю попытку, – но я думаю, будет лучше, если вы побеседуете на эту тему со своим секретарем.

– При чем тут Сигрид? – отмахнулся Роудс.

– Тем не менее я прошу вас не принимать поспешных решений. Сначала вам лучше поговорить с ней. Возможно, она сумеет убедить вас немного подождать.

Сенатор посмотрел на Дронго. Медленно покачал головой.

– Я достаточно зрелый человек, чтобы не менять своих решений. Благодарю вас еще раз. Но эта тема закрыта.

– До свидания! – зло сказал Дронго, выходя из номера.

«Старый кретин, – кипел он от возмущения, направляясь в свой номер. – Если ему не нужно, то он вообще может бросить все расследование». Зачем ему нужны эти дурацкие тайны убитой девушки и погибшего эксперта? Он вполне может обойтись и без расследования этого грязного дела. Нужно найти Сигрид и объяснить ей все мотивы. Может, действительно, ей самой лучше поговорить с сенатором и убедить его не спешить.

Дронго вернулся в свой номер, все еще возмущаясь. Снова позвонил Сигрид. Она опять не ответила. Он включил телевизор. Показывали какой-то фильм о мафии. На экране герои стреляли каждые две минуты, убивая немыслимое количество людей. Дронго вздохнул и выключил телевизор. И в этот момент зазвонил телефон. Он поднял трубку.

– Слушаю вас.

– Твоя девочка у нас, – сказал незнакомый голос по-английски, – а теперь мы хотим познакомиться с тобой.

Глава 18

По договоренности с Самойловым Юдин решил еще раз побывать в кабинете бывшего заместителя председателя таможенного комитета Леонтьева. Получив разрешение прокурора, Виктор взял майора Уханова, и они поехали. В здание комитета они попали, лишь получив специальные разрешения. Даже удостоверения сотрудников прокуратуры и милиции не очень помогли. Пришлось подождать, пока обоим посетителям выписывали пропуск. После смерти Леонтьева подобные меры предосторожности не казались лишними.

В опечатанный кабинет их проводил комендант здания, широкоплечий высокий мужчина с большим выпирающим животом. Непослушный чубчик волос, который он все время поправлял, делал его похожим на упитанного бобра. Когда они подошли к дверям в приемную, выяснилось, что прокурорские печати давно сорваны. Комендант долго кряхтел, краснел, внимательно глядя на дверь, но ничего путного сказать не мог.

– Почему сорвана наша пломба? – строго спросил Юдин.

– Наверное, что-то понадобилось в приемной или в кабинете. Поэтому и вошли, – смущенно пояснил комендант после долгого молчания.

– У вас всегда так наплевательски относятся к запретам? – уточнил Виктор.

– Нет, почему, – рассудительно ответил комендант. – Вот видите, моя печать цела, значит, я сам потом приходил, все здесь проверял.

– Да вы не должны были вообще открывать дверь, – проворчал Юдин, входя в приемную. Уханов шагнул следом, скрывая улыбку. Он хорошо знал, как реагируют на всякие запреты в таможенном комитете.

В приемной был относительный порядок, и Юдин, не останавливаясь, прошел к дверям кабинета. Достал ключи, попытался открыть дверь и не сумел этого сделать. Ключ даже не влезал до конца в скважину замка.

– Мы поменяли замок, – виноватым голосом объявил комендант.

– Почему? – окончательно разозлился Виктор.

– Решили, что лучше будет, если поменяем, – пояснил комендант, – ключи забрала прокуратура, а мы не знали, когда нам их вернут.

– Дело еще не закрыто, – напомнил Юдин, – могли бы не своевольничать.

– Откуда мы знали, что вы захотите приехать еще раз? – рассудительно сказал комендант. – У нас уже приказ есть о назначении нового заместителя. Он с понедельника должен занять этот кабинет. Я уже докладывал руководству, мне сказали, что назначение подписал сам Черномырдин. Значит, нужно будет кабинет отдавать новому заму.

Уханов улыбнулся. С законами не считались нигде: ни в правительстве, ни в министерстве, ни тем более в Думе. Законы писались как бы сами по себе, для людей с улицы. Для «посвященных» они были лишь правилами, которыми можно было пренебрегать.

Виктор не стал больше ничего говорить. Войдя в кабинет, он огляделся.

– Здесь все оставлено, как было? – спросил коменданта.

– Да, – подтвердил тот, – кажется, да. Я его, покойника, застал в кабинете, когда меня позвали. Он сидел в том кресле, а пистолет выпал у него из рук на пол. Я к нему подошел и пистолет подобрал. Он весь в крови был.

– А вы знаете, что в подобных случаях ничего нельзя трогать? – сердито осведомился Юдин.

– Знаю. Но я хотел на пистолет посмотреть. Может, наше оружие, табельное. Когда убедился, что не наше, от сердца отлегло.

– А в материалах дела ничего нет про этот пистолет, – покачал головой Виктор. – Совсем все с ума посходили. Делают, что хотят. Пишут, что хотят.

Он прошел к столу, осмотрел его полированную поверхность.

– Здесь, наверное, еще и убирали.

– Уборщица поработала, – подтвердил комендант, – но вы не волнуйтесь, она только пыль вытирала. Ничего больше не трогала. Я сам лично следил.

– Лучше бы вы занимались своим делом, – отмахнулся Юдин, – здесь наверняка все переставили после самоубийства Леонтьева.

– Нет, – обиженно отозвался комендант, – ничего не трогали. Просто пыль убирали и книги. Вы не волнуйтесь, мы следим за порядком. Сюда никто не входил и не выходил.

– Хоть на этом спасибо, – пробормотал Виктор, проходя за стол. Здесь стояли правительственные телефоны с гербом бывшего Советского Союза, обычный селектор. Юдин выдвинул ящики стола. Обычные ящики нормального чиновника. Деловые бумаги, скоросшиватель, ручки, какие-то цветные папки.

Виктор сел в кресло бывшего заместителя. Покрутился на вращающемся сиденье. Комендант с ужасом смотрел на него. По его мнению, садиться в кресло самоубийцы означало наверняка навлечь на себя разного рода неприятности. И хотя сам комендант был атеистом и никогда не ходил в церковь, тем не менее он искренне верил, что садиться в подобное кресло нельзя.

Виктор открыл еще один ящик стола. Похоже, здесь лежала личная переписка самоубийцы. Юдин достал пачку исписанных страниц, стал внимательно их перечитывать. Ничего необычного. Нормальная деловая переписка.

Уханов заглядывал в различные ящики мебельной стенки. В баре почти ничего не было, за исключением двух бутылок нарзана и банки какой-то неизвестной жидкости, очевидно, пива.

– Он что, был трезвенником? – спросил, усмехаясь, майор.

– Какое там, – возмутился комендант, – любил закладывать покойничек. Господи, прости меня. Хотя и умел держаться.

– А почему в баре нет бутылок со спиртным? – спросил Уханов.

– Вот сволочи, – возмутился комендант, – значит, и мою печать срывают, и на мой замок ключи нашли. Уже достали. Вчера здесь еще две последние бутылки стояли.

– Ну и бардак у вас, – в сердцах ответил Виктор, – а еще пропуска выписываете.

– Почему бардак? – обиделся комендант. – Наоборот, порядок. Кроме своих, сюда никто войти не может. Все под охраной, под контролем. А новый заместитель придет, все равно прикажет выкинуть все вещи, оставшиеся от прежнего.

– Целая философия, – махнул рукой Виктор и посмотрел на стоявший рядом магнитофон, – хорошо, хоть его не унесли.